Вся страна в запарке, кризис в зоопарке
Он скотина разведенный в приамурских прериях,
сумрачный кабан.
Взгляд у волка замутненный, словно перепил вина
или влез в капкан.
Рядом с рыжей мордой
страус полутёртый,
полувыщипан, но вроде как бы жив.
Заяц шерсть меняет, белка подрастает,
и фигня, что не покормлены ежи.
Пахнет проволока хлебом,
где-то плещется уха, борщ в углу кипит.
Стерхи кисло смотрят в небо, запевают два дрозда,
и грустят глисты.
Далеко до пасхи, выдры в водолазках,
у бобров опилки киснут, не свежи.
Бегемоты, панды, крокодил без гландов,
и опять же, эти чертовы ежи!
Слон тихонько чешет бивнем.
На ветру удав шипит - длинная дыра.
А жирафу снятся шишки, как зубами их дробит,
в животе урчит: еда, еда!
Суслик лезет в щелку, лев зубами щелкнет,
снятся бурому медведу беляши.
Сторож пьяный меткий, всем откроет клетки.
Так прекрасно, что трезвёханьки ежи.
сумрачный кабан.
Взгляд у волка замутненный, словно перепил вина
или влез в капкан.
Рядом с рыжей мордой
страус полутёртый,
полувыщипан, но вроде как бы жив.
Заяц шерсть меняет, белка подрастает,
и фигня, что не покормлены ежи.
Пахнет проволока хлебом,
где-то плещется уха, борщ в углу кипит.
Стерхи кисло смотрят в небо, запевают два дрозда,
и грустят глисты.
Далеко до пасхи, выдры в водолазках,
у бобров опилки киснут, не свежи.
Бегемоты, панды, крокодил без гландов,
и опять же, эти чертовы ежи!
Слон тихонько чешет бивнем.
На ветру удав шипит - длинная дыра.
А жирафу снятся шишки, как зубами их дробит,
в животе урчит: еда, еда!
Суслик лезет в щелку, лев зубами щелкнет,
снятся бурому медведу беляши.
Сторож пьяный меткий, всем откроет клетки.
Так прекрасно, что трезвёханьки ежи.