Технический прогресс – самое потрясающее явление современного мира. Каждое утро в моей новостной подборке появляются новости из области невозможного: экзоскелет для парализованных, лекарства без побочных эффектов и чуть ли не квантовые компьютеры. Но главный двигатель прогресса – бизнес – работает не одинаково эффективно в разных отраслях. Рынок направляет средства туда, где они принесут серьезный доход, и пренебрегает множеством возможностей для инноваций, которые не влекут немедленной выгоды, но могут помочь многим нуждающимся. Поэтому ответственность за это направления ложится на плечи филантропов.
Такая концепция благотворительности называется «каталитической», и она лежит в основе деятельности крупнейшего фонда в мире – «Благотворительного фонда Билла и Мелинды Гейтс». Идея, в общем, простая – создать систему, при которой рынок гарантировал бы покупку важных инноваций, позволяя компаниям вести разработки, к примеру, в области лечения редких заболеваний. Эта же система может поддерживать и отрасли, которые даже при большом объеме вложений не принесут прямой финансовой выгоды – образование, спорт, культуру…
Но для того, чтобы она работала, нужны постоянные вложения средств со стороны благотворителей. В мировой практике считается нормой, когда обеспеченные люди ежегодно тратят на эти цели 1%-2% своего состояния, как делает, например, тот же Билл Гейтс (жертвует за год около 2% или 430 млн долларов) или бывший мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг (1,2% или 370 млн долларов). И, скажем, в США этих вливаний оказывается вполне достаточно, чтобы не только поддерживать национальные программы в сфере образования и культуры, но и спонсировать фонды, которые борются с бедностью в странах третьего мира или тяжелыми заболеваниями.
Среди российских же бизнесменов идея каталитической благотворительностине столь популярна. Понятно, что в абсолютных цифрах сравнивать их с американцами сложно в большинстве своем они готовы вложить гораздо меньшую часть своего состояния в благотворительность. Как правило – около двух-трех десятых долей процента. Столько за год направляют на эти цели Владимир Потанин, Виктор Вексельберг или Алексей Мордашов.
Но есть и те, для кого, по-видимому, благотворительность – не только исполнение некоего морального (или, возможно, общественного) долга, а личная позиция. По крайней мере, они направляют на нее в несколько раз больше. Андрей Скоч тратит на эти цели почти 1,4% своего состояния, Алишер Усманов и Сулейман Керимов – 1,2%. О конкретных суммах можно узнать вот здесь.
Тот же Усманов недавно попал на пятую строчку рейтинга крупнейших благотворителей Великобритании, составленный Sunday Times (благотворит он, в основном, в России, но раз есть бизнес в Лондоне – его посчитали). Он включен и в другой рейтинг издания – список богатейших людей Альбиона. В нем он занимает второе место после металлургического магната Лакшми Миттала. На третьем месте расположился Роман Абрамович. Интересно, что при этом ни Миттал, ни Абрамович в список крупнейших благотворителей не попали. Кстати говоря, Усманов не так давно решил заниматься «социально значимыми проектами» более плотно. Ради этой цели он даже две недели назад досрочно оставил пост гендиректора «Газпроминвестхолдинга».
Вообще, профессионалы подсчитали, что до пресловутого кризиса 2008 года соотношение расходов на благотворительность по отношению к чистой прибыли подконтрольных филантропам компаний было значительно выше, чем на Западе: 10% и 3% соответственно. Но теперь объем пожертвований уменьшился, как минимум, вдвое. Хорошо, что на этом фоне до сих пор есть люди, которые понимают важность этой деятельности, и очень надеюсь, что остальные постепенно восстановят утраченные позиции. Потому что, если позволить миру развиваться исключительно в соответствии с законами бизнеса, для очень многих в будущем в нем может не найтись места.
Journal information